Т.М.Балыхина

        Современную русскую речь отличает в настоящее время то, что а) устная форма общения стала столь же авторитетной и важной, как и письменная, а это привело,  в свою очередь, к функциональному «столкновению» литературного языка с разговорным; б) обозначалось противостояние между системой и нормой: отточенная в своем совершенстве система языка делает в некотором смысле норму «излишней» (ослаблена кодифицирующая деятельность авторитетных организаций и лиц: театр – актеры, телевидение – дикторы, справочники, допускающие колебания и принимающие языковые и речевые варианты, – языковеды); в) изменяется материальная основа существования литературного: образцовым текстом становятся не только художественный или научный, но и публицистический с его современными «вольностями»; г) исчезает высокий стиль, его место постепенно занимает средний, нейтральный стиль; на уровень же последнего выходит разговорный.  Лингвисты с горечью замечают, что  мы. Носители русского языка, сами же разрушаем  функционально взвешенную систему трех стилей, стремясь за веком в сиюминутных его новшествах. В то время как «итальянцы читают Данте, а французы Расина как своих современников (глубина залегания их культуры весьма значительна) – мы не можем читать без перевода ни Слово о полку Игореве, ни протопопа Аввакума» (Колесов, с. 142).

          Почему так стремительно, не в лучшую сторону изменяется, к примеру, речевая культура крупных городов России? Соберем воедино мнения ученых-языковедов, высказанные по этому поводу и согласимся с тем, что именно в России постоянно ощущался и продолжает ощущаться дефицит элитарных слоев населения. Революция, эмиграция, война, раскулачивание, чистка…, демографический кризис, неуверенность в завтрашнем дне и многое другое приводили и продолжают приводить к дефициту лучших людей общества. «Проблема дефицита лучших есть проблема дефицита образцов для подражания. Поэтому, когда говорят о распространении сквернословия, о безликости научных публикаций, агрессивности русских, о нетребовательности к форме речи, проявляющейся, например, в утрате склонений имен числительных, когда все эти наблюдения педалируют, будем помнить о пережитых Отечеством исторических катаклизмах» (Харченко, стр. 9).    

         В нашей статье хотелось бы тем не менее рассмотреть процессы, происходящие в русской речи с позитивной точки зрения, поскольку объективная оценка явления не есть нахождение  только плохого и спорного. Маргарет Мид справедливо замечает, что в человеческой природе есть интересная особенность: с развитием цивилизации людей начинает больше интересовать плохое, нежели хорошее. Возможно, это бумерангом возвращается в язык, речь. Исследователи (Литвин Ф.А.) отмечают, что у слова «хороший» семантическое гнездо в разных языках меньше, нежели у слова «плохой», позитивные эмоции в русском языке передаются 95 фразеологизмами, нейтральные – 75, тогда как негативные эмоции -  309 фразеологизмами (с. 8).

         Итак, современная речь мегаполиса –  речь живая, в многообразии ее проявлений, призванных регулировать социальные и  индивидуальные  отношения между людьми. Ее характеризуют такие признаки, как сиюминутность, непринужденность, спонтанность, приватность, эмоциональность, междометность и т.д. (5, с. 153). Междометность -характерная черта разговорного дискурса, концентрированное, непосредственное выражение эмоций. Междометность, звукоподражание перестало быть «прерогативой» детской речи; более того поражает обилие и многообразие «междометного материала»: в разряд речевых «приставок к чувствам» (так М.К. Мамардашвили назвал междометия) переходят знаменательные части речи, словосочетания, фразеологизмы («Полный Елец!», «Кошмар!», «У неё женского мяу-мяу нет!»).

         Хезитация– известный речевой прием заполнения пауз, сигнализирующий  о возможной неподготовленности либо непринужденности речи. Все мы активно протестуем против засорения речи ну, как бы, значит, короче, типа, это самое и др. Хотя  причины этого явления не столько в демократизации норм общения, они глубже. Неумение молча подбирать слова, как правило, свидетельство небогатых читательских вкусов, бедной речевой практики, следствие подражания дозволенному.

         Ни для кого не секрет, что современная речь во многом опирается на ситуацию, даже зависит от нее. Более того ситуация берет на себя передачу части информации (это ее компенсаторная функция). Отсюда такое речевое свойство как компрессия, сжатие форм. Последнее может быть преднамеренным и непреднамеренным наложением частей слова, частей высказывания. Помните «Твоя Н.Е.» (Нина Евлампеевна) в фильме «Осенний марафон». Компрессия способна выразить эмоции, настроение, отношение, драматизм переживаний.

         Контаминация была и остается одной из игровых речевых тактик и одним из разновидностей компрессии: «ЕльЦЕНЫ», «Не плюй в колодец: вылетит – не поймаешь». Это примеры преднамеренной контаминации, или наложения синтагм и смыслов. Сейчас таким средством языковой игры «захвачена» публицистика, реклама, причем, на уровне наложения смыслов (Ср. известное выражение и его историческую интерпретацию «Казнить нельзя помиловать» и современную городскую рекламу «Копить нельзя купить»). Хуже, если контаминация – проявление низкой речевой культуры, а не словотворчества, например, «скрипя сердцем» и т.п.

         Еще одним явлением в современном разговорном дискурсе стало уместное и неуместное использование метонимии. Нередко метонимия, связанная со спонтанностью, сиюминутностью речи, поддерживается ситуативной подсказкой: «У меня 3 Китая, 2 Африки и Бельгия. Гремучая смесь!» (разговор преподавателей об интернациональном составе учебной группы). Такой «перевод» высказывания в профессиональный код наблюдается часто: «Это Васильич, гараж!» (т.е. работник гаража). Проявление еще одного свойства речи – эллиптичность: «Кошелка, проходите!»  (обращение к даме с корзинкой), «Мне «Колу», стекло!» «Я привез зелень» (доллары или пряности с дачной грядки).

         Распространенной в речи «вариацией» компрессии стали экспрессивы, в особенности грамматические. Механизм их образования заключен в сочетании грамматического сжатия и отклонения от грамматической нормы: «Мелочи ищем!» (обращение водителя к пассажирам в маршрутке), «Ваши плохие самочувствия не в счет» (администратор служащему).

         Содержательная сторона современной речи характеризуется не только спонтанностью и компрессией, но и деликатностью: использованием литоты, эвфемизмов, вокативов, приставочного смягчения, цитатного смягчения, избыточности на уровне тавтологии или плеоназма.. Литота утвердилась в песенном творчестве («Уси-пуси» Кати Лель), анекдотах (носильщик обращается к грузину с предложением довезти до вагона чемодан и слышит в ответ: «Где ты видишь чемодан? Это мой кошелек»), заняла прочные позиции в речи: «Выпью капелечку кофе», «Выкурю сигареточку». В ней четко проявляется гендерная – женская –  направленность: придать в жесткое  время чувственность речи в большей степени стараются женщины. В России всегда умели плести кружева, вышивать витиеватые узоры, в том числе речевые. Вспомним знаменитую сцену из «Мертвых душ» Н.В.Гоголя, которая сделала крылатой фразу «Позвольте Вам не позволить».  Категория деликатности в союзе с избыточностью нашла преломление в приставочном смягчении: «подсобираю», «поднакупили», «принаняла». В русском узусе это явление имеет долгую историю: «… Сумел я принанятьк мадам Розье вторую мать»(Фамусов Софии в «Горе от ума» А.С. Грибоедова). В приставочном смягчении отражается, кроме стремления к деликатности выражения, речевая традиция русских обозначить некоторое снисхождение к адресату, к себе.

         Нельзя не отметить и еще одну очевидную речевую тенденцию  – гиперболизацию обозначаемого и обозначающего: «Без мужа я как без рук!», «Что-то ты раскочегарилась!»

Современный парадокс – фигура речи, представляющая собой сознательно заостренную формулировку, которая выглядит как противоречивое высказывание: «Кто отрицает решительно все, тот ничего не отрицает» (Д. Писарев). Современный парадокс может «поставить» суждение на грань нелепости: торопись медленно; чем хуже, тем лучше, что придает ему особую силу. Парадоксы в современной речи дискредитируют известные заповеди: «Не откладывай на завтра то, что можно сделать послезавтра». Речевая метонимия, относясь к числу важнейших и наиболее употребляемых средств придания речи выразительности, служит и для выражения иронии (Умный нашелся! вместо глупый), и для выражения легкого порицания (Ах, ты, негодяйчик этакий) 

         Современный разговорный «рисунок» характеризуют эпитеты, метафоры, сравнения: «точеная талия», «лицо как персик», сливовый, баклажановый, сливочный наряду с сафари, корридой (в обозначении цвета, например, автомобиля), танк, покрытый незабудками (о женском характере), трактор, бульдозер (о настойчивом, напористом человеке), позвоночник (о человеке, решающем дела по звонку)  одуванчик (намек на возраст человека или неприспособленностью к жизни); расширение приставочного глаголообразования (я тебе названиваю, совсем сегодня укомпьютиралась, сильно же ты поистопталась (изменилась, постарела); изменяющийся состав речевых клише (Счастливенько! Наше вам с кисточкой! Поехали! (о начале какой-либо деятельности). Особой активностью отличается искусство делать комплименты от открытого, прямого  до тонкого, завуалированного (Ты нас всегда спасал, поддерживал, тащил… волоком; Ты трудишься как муравей… Пожелаем, так сказать, большому муравью большого плавания;  Ты не даешь себе ни минуты отдыха, даже когда у тебя не все дома).      

 В заключение  хочется  предостеречь исследователей, лингвистов от традиционного противопоставления в изучении речи положительного и отрицательного, негативного, полагая, что системное описание требует изучения комплекса мотивов, порождающих высказывания (снять напряжение, рассмешить собеседника и др.), требует создания словарей, включающих «позитивную» разговорную речь (сейчас в этом отношении превалируют иные разработки), требует «каталогизации» речевого материала, носящего пока в исследованиях пока «репликовый» характер; требует обращения к изучению иерархии приоритетов русских.  Оптимизация представлений о современном русском языке будет способствовать оптимизации представлений о национальном менталитете.  В этом, на наш взгляд, глубочайший смысл толерантного анализа современного дискурса. Недаром А.С. Пушкин так обозначил для современников и потомков свои приоритеты в оценке русской речи: «Как уст румяных без улыбки, без грамматической ошибки я русской речи не люблю…».

В любом языке заложено стремление к изменениям. Новшества принимают не все, есть пример и из истории: современникам Пушкина многое не нравилось в его языковых находках, так до полного неприятия доходили нападки на язык поэмы  «Руслан и Людмила». Раньше  источником нормы была художественная литература, в ней черпал свои ресурсы язык (поэтому он и называется литературным). Сейчас ситуация изменилась. Русская речь  во многом обновляется через язык СМИ, разговорную сферу. Телевидение, радио становятся законодателями речевой моды, воспитателями  языкового вкуса – нередко  невысокого класса.

На языковые процессы, особенно на расширение  словаря, влияет  развитие науки, техники. Приведем для сравнения такие цифры: словарь произведений  А.С. Пушкина насчитывает  21 тыс. словоупотреблений,  Вильяма Шекспира – 24 тыс., а в последнее издание словаря С.И. Ожегова включено 80 тыс. слов и выражений. В то же время развитие электроники, компьютерных технологий привело к появлению 60 тыс. наименований; в химии, по данным Н.Л.Васильева, насчитывается около 5 млн. номенклатурно-терминологических наименований. При этом в развитии русского языка обнаруживаются процессы, стимулированные  извне и внутренними  законами  языка.

Один из них – закон системности; другой – закон традиций, сдерживающий инновации; далее – закон   аналогии, подрывающий основы закона традиций, действуют  также законы экономии (наименьших усилий в выражении мысли) и противоречий (готовящий как бы «взрыв» изнутри).

Примером закона традиции можно считать сохранение ударения в словах  включить - включит, звонить – звонит.

Закон аналогии, т.е. уподобление одной формы другой,  действует, к примеру, в случае  читать – читаю и махать  - махаю (разг.) вместо машу.

Закон речевой экономии проявляется в употреблении, особенно в устной речи, простых форм вместо сложных:  гречневая крупа – гречк;  Брат сказал, что приедет отец. – Брат сказал о приезде отца; он проявляется и  в аббревиатурах: вуз, РУДН и т.д..

Действие закона противоречий, к примеру, можно увидеть в том, что меняются наименования родства, вместо деверь – брат жены, шурин – брат мужа; в устной речи появляются признаки письменной и даже её символика: человек с большой буквы, доброта в кавычках.

Всё сказанное выше  обусловило изменения на разных уровнях (ярусах) языковой системы, в частности на фонетическом уровне. Один из случаев – усиление  буквенного (графического) произношения. Так, вместо [шн] в подавляющем большинстве слов произносится [чн]: булочная, перечница, кроме слов конечно, скучно, нарочно, яичница и женских отчеств: Ильинична. Произношение победило написание ё: маневр (вместо манёвр), блеклый (вместо блёклый). Иногда язык не приходит к окончательному выбору нормы произношения, образуется варианты типа творог – творог, боржом – боржоми, бриллиант – брильянт и др. Обнаруживается тенденция к ритмическому равновесию при постановки ударения. Помните у А.С. Пушкина в «Евгении Онегине»: «Имел он счастливый талант …» (сейчас счастливый). Ударение все чаще смещается к середине слова: сахар – сахаристый (раньше) – сахаристый (сейчас), золото – золотистый и др.

Как известно, в современный русский язык «хлынули» заимствования; при этом основной принцип заимствования – следование ударению языка-источника: в словах на

–ер, -ор, -инг  ударение сохраняется на первом слоге (менеджер, бартер, брифинг); в словах на –лог, если они обозначают неодушевленные понятия,  лог – ударный слог, (каталог), если – одушевленные, то ударение переносится на предпоследний слог (филолог, мифолог – раньше лог оставалась всегда ударной). То же наблюдаем в словах лексикограф, хронометр.

Безусловно, активные процессы наблюдаются  в русской лексике и фразеологии. Словарь стремительно растет, так как в последнее время, по подсчетам ученых, объем знаний, которыми располагает человечество, удваивается каждые 10 лет. Кроме того, ориентация СМИ на непринужденное общение, изменение психологического отношения к языку привело к тому, что языковые традиции жестко не сковывают человека, ослабла официальность в формах выражения, расширилась сфера спонтанного, неподготовленного общения. Официальные лица уже не говорят «по бумажке», отказались от «ритуального языка». Вместе с тем речь многих людей, особенно публичных, далека от совершенства. Это и вызывает опасения  по поводу «порчи» языка.

Перечислим наиболее заметные тенденции в языке:

1) уходят из употребления целые пласты лексики, обозначавшие советские реалии: колхоз, соцсоревнование;

2) возвращаются в активный словарь историзмы, периферийная лексика, при этом  происходит стилистическая  переоценка слов: бизнес, предприниматель, торги;

3) создается новая фразеология: дикий рынок, отмывание денег, лицо кавказской национальности, новые русские и др.;

4) создается новый политический словарь:аграрный социализм,  минипутч и др.;

5) формируется «знаковый» словарь эпохи: крутой (о богатом бизнесмене), облом (неудача), тусовка (общение), разборка (сведение счетов, выяснение отношений), беспредел (уголовный жаргон – бунт в зоне) – при этом многие слова пришли из жаргонов и – в отличие от их литературных синонимов – подчеркивают степень проявления какого-либо признака;

6) благодаря рекламе возникают новые штампы, клише: рекламная пауза, сладкая парочка и др.;

7) расширились значения известных слов: диско-клуб, бизнес-клуб, торговый дом, Торговая палата;

8) происходит деидеологизация и деполитизация лексики:  предприниматель означало раньше капиталист, делец (отрицательная коннотация) – сейчас имеет значения владелец предприятия, фирмы, деятель в экономической, финансовой среде (нейтральное и даже «приподнятое» значение);

9) переосмысливаются  значения слов, происходит  расширение, сужение значений, метафоризация: позвоночник – лицо, получившее должность по звонку, челнок – торговец привезенным товаром, подснежник – таксист-частник, захлопывание – хлопать, чтобы заставить замолчать и др.;

10) возрождается  лексика, относящаяся к духовным традициям: милосердие (раньше – помилование, жалость; сейчас – благотворительность);

11) создаются новомодные слова для привлечения внимания массового читателя, зрителя: знаковая, культовая фигура (важная, особая), приезды (вместо неоднократный приезд);

12) происходит либо стилистическая нейтрализация слов, либо стилистическое переосмысление. Так, утратили книжность слова достояние, деяния, евангелие (политическое евангелие), храм (храм науки), держава (слаборазвитая держава);

13) наблюдается эвфемизация слов, сокрытие их истинного смысла, смягчение фоновых знаний об этих словах: компетентные органы (вместо ЧК, НКВД, КГБ), физическое устранение (вместо убийство), пойти на крайние меры (ввести войска), зачистка населенного пункта;

14) повышается метафоричность языковых и речевых средств: коридоры власти, корабль реформ, острова тоталитаризма;

15) расширяется детерминологизация специальных слов: склероз (мед. термин) совести, алгебра (матем. термин) идей, вирус (мед.) недоверия, энергетика мыслей, логика чувств, дипломатическая гигиена;,

16) вытесняются английскими заимствованиями не только русские, но и слова из других языков: сэндвич (вместо бутерброд, немец.), слоганы (вместо лозунги, немец.), хит (вместо шлягер, немец.), дисплей (вместо экран, франц.);

17)  сформировался специальный язык, компьютерный, из сленга и техницизмов: байт (единица измерения информации), дисковод (устройство для чтения информации), курсор (значок на экране монитора), мышь, клава (клавиатура), Айболит (программа антивируса), квотить (цитировать), клоки (часы) и др.;

18) в бытовой, повседневной речи наблюдается взаимодействие разных подсистем языка: Вышла замуж за контингента. В доме живет лимита;

19) проявляется  тенденция к огрублению речи как следствие ее раскрепощения и как реакция на негативные явления жизни: наехать (обругать), кинуть (оставить в беде), отстегнуть (дать денег).

Не менее активны процессы изменения  в словообразовании, грамматике. Наиболее яркие из них следующие:

1) рост интерфиксации, т.е. появление внутреннего суффикса, который помогает «развести» неудобно сочетающиеся фонемы на стыке морфем: капотчане (жители Капотни, района г. Москвы), эмгеушник (МГУ), гаишник (ГАИ), эсенгешник (СНГ);

2) активное образование имен лиц, причем с наибольшей нагрузкой «работает» модель – на -ант: номинант, подписант, реабилитант;

3) растет класс абстрактных существительных на –ость, -изм, -фикация, -изация: выживаемость, журнализм, презентация, фермеризация;

4) наибольшую продуктивность обрели латинские приставки пост-, анти-, про- и русские после-, сверх-: постреферендумы, пророссийский, антидуховность;

5)  наблюдается чересступенчатое  словообразование, ср.: первый – первенство – первенствовать – первенствующий и диссидент – диссидентство –  диссидентствующий, т.е. в словообразовательной цепочке отсутствует словообразующий глагол;

6) активизируется свертывание наименований: незавершенное строительство – незавершенка, Ленинградское шоссе – Ленинградка, наличные деньги – наличка и др.;

7)  в результате действия закона экономии появляются «усеченные»  слова: док (доктор), зам (заместитель),  зав (заведующий), спец (специалист) и др.;

8)  активизируется аббревиация как продуктивный способ компрессии многословных наименований: БиДе (Белый Дом), Барс (Банк развития собственности) и др.

Происходят активные процессы в морфологии, несмотря на то, что это самый глубинный, устойчивый ярус языковой системы:

1) продолжается сокращение числа падежей (конечно же, этот процесс длится столетия, он начался еще в древнерусском языке). В русском языке полностью исчез звательный падеж (сохранились формы Боже мой, Господи). Сейчас родительный падеж количества, имевший окончания  на –а и –у (сахара – сахару), утрачивает форму на –у, вместе с тем утрачивается значение конкретного количества. Форма на –у  утрачивается и предложным падежом, когда это возможно: в отпуске – в отпуску;

2) нарастает количество несклоняемых имен существительных на –ино, -ово: Пушкино, Шереметьево и др.; не склоняются первые части сложных наименований: диван-кроватей, в вагон-ресторане; несклоняемость распространяется и на наименования женских лиц по профессии. Несмотря на то, что женщина овладевает «неженскими профессиями, специальных наименований не создается: наша  врач Иванова. Слова преподавательница, президентша, генеральша относятся либо к разговорным, либо обозначают жену по мужу;

3) наблюдаются изменения в категории рода. При наличии варианта метода – метод – женский род переходит в мужской либо происходит разграничение значений: жар (температура тела, огня) и жара (зной), карьер – карьера, кегль – кегля;

4) есть изменения в функционировании форм числа: формы множественного числа обретают абстрактные и вещественные имена: инициативы, свободы, нефти, колбасы;

5) формы сравнительной степени прилагательных тяготеют к дедукции: ясней (яснее), ответствен (отвественен).

Несколько слов об активных процессах в синтаксисе, выражающихся в использовании на письме тех или иных знаков препинания: точки, запятые, тире, двоеточия и т.д. Известное высказывание А.П. Чехова гласит: «Знаки препинания (пунктуация) есть ноты текста», оно  актуально по сей день, тем более что функции современных знаков меняются.

1) Так, точка сегодня указывает не только на конец предложения, мысли; она может разрывать грамматическую структуру – явление парцелляции, связанное со стремлением передать интонации, акцентировать живую речь. Возможен отрыв придаточных предложений, однородных членов: О чем я пишу? О людях. О себе. О своих мыслях. Итак, точка – способ усиления выразительности текста.

2) Двоеточие всегда выполняло разъяснительно-пояснительную функцию. Новое качество знака – ритмико-эмфатическое (от эмфаза – выразительность), наглядно-выразительное. В современной прессе активно используется этот знак там, где он не предусмотрен правилами – для достижения краткости, броскости, рекламности: «Критика: обратная связь»; «Парламент: уроки года», т.е.дается название проблемы и конкретизирующих ее аспектов или места и событий и т.д. Двоеточие также употребляется как условный графический ограничитель, при этом часть предложения после двоеточия не воспринимается как продолжение: «Школьники: Факты против реальности».

3) Тире. Появилось  в русском языке относительно недавно, в конце ХIIIV века, но активно завоевывает  свои позиции, обозначая всевозможные пропуски, значения  условия, времени, сравнения, следствия, сопоставления, противопоставления. Его можно назвать знаком неожиданности, подчеркивающим экспрессивность речи. Вместе с тем употребительность тире растет: а) оно конкретизирует смысл: Из разговора понял одно – он жив; б) ставится после обобщающего слова перед перечислением: Люби все – и росу, и туман, и лес …; в) занимает место запятой в сложноподчиненном предложении: Очень важно понять – что же здесь не так.

         Процесс исторических преобразований в пунктуационной системе русского языка связан, таким образом,  с наступательной ролью тире.

Основные социальные факторы, определяющие развитие русского языка и изменения в нем:

1. Современное российское общество – это общество, в котором сложились условия «нетребовательности» к форме речи: исчезла жесткая регламентация публичных текстов; все слои общества получили формальную возможность проявить себя в общественной жизни. Активизация политического дискурса, развитие полемических форм диалога, плюрализация коммуникативного поведения людей.

2. Посттоталитарная активность общества нашла взрывной выход, что привело к образованию агрессивной, грубой лексики, к увеличению веса оценочной (вульгарной) лексики, к жаргонизации речи.

3. «Свобода речи» расшатывает систему тематических, языковых табу, существовавших в русском коммуникативном поведении.

4. Уровень культуры упал во всех социальных и возрастных группах; опрос и  статистика показывают: 42% признали, что им «приятно, когда говорят культурно»; 38% - отнеслись к этому безразлично, 20% - об этом не думали.  32% (преимущественно женщины) стараются  соблюдать речевые нормы, 28% - никогда этого не делают, 40% - не могут ответить на этот вопрос, т.е. в обществе наблюдается  в определенной степени волюнтаристское речетворчество.

5. Нестабильность, низкий уровень жизни, безработица и др. влияют на речевую агрессивность.

6. Интенсивное техническое «перевооружение»  быта россиян способствует распространению заимствований, особенно английских

7. Высокачественная современная связь – мобильные телефоны, интернет и др. – приводит к сокращению традиционной письменной речи, особенно высокохудожественной. Преобладает восприятие информации на слух и ослабление навыков понимания и интерпретации письменного текста.

8. Произошла смена коммуникативной парадигмы, т.е. доминирующего в обществе типа общения: на смену монологу (один говорит – все слушают и выполняют) пришел диалог как последствие преобладания устной формы речи, усиления личностного начала  в общении.